Новая весна - Страница 105

105

стоящая вдали от крупных селений ферма, раньше или позже, превращалась в кладбище.

Элис продолжала разыскивать ту женщину, по имени Сахира, она расспрашивала о ней местных жителей в каждой деревне, через которую проезжал отряд, причем держалась подальше от Лана и его товарищей и замолкала, стоило им к ней приблизиться. Этой особе ничего не стоило ожечь их ледяным взором. Во всяком случае, взгляды, какими она одаривала Лана, так и дышали морозом. Рин сидел в седле как на иголках, смотрел на нее круглыми глазами, то суетился, то порывался исполнить какое-нибудь ее поручение, то принимался сыпать комплиментами, словно льстивый придворный, увивающийся за дамой. В общем, вел себя так, будто так и не сумел решить, то ли очарован ею, то ли испуган, продолжая метаться между двумя крайностями, а она снисходительно принимала и его раболепие, и его восхваления как должное, мелодичным смехом откликаясь на шутки.

Нельзя сказать, что внимание Элис всецело было поглощено Рином. Редко проходил час, когда бы она ни прощупывала спутников вопросами, каждого поочередно, и вскоре стало казаться, будто ей хочется вызнать подноготную жизни каждого из них. Женщина была точь-в-точь рой черной мошки: неважно, скольких ты прихлопнешь, все равно хватит, чтобы тебя покусали. Даже Рину достало ума уклоняться от подобного рода расспросов. Прошлое принадлежит самому мужчине и тем, кто прожил его вместе с ним; прошлое – не предмет для досужей болтовни с излишне любопытной женщиной. Несмотря на ее расспросы, Букама продолжал брюзжать днем и ночью. Едва ли не каждое второе замечание, слетавшее с его языка, касалось не данной Ланом клятвы. Лан начал уже подумывать, что единственный способ заставить того умолкнуть – принести обет не давать вообще этой пресловутой клятвы.

Дважды из Запустения тяжело накатывались плотные темные тучи и обрушивали сильные ливни: ледяные струи хлестали вперемешку с крупным градом, и размером градины были таковы, что вполне могли рассечь человеку голову. По весне самые страшные бури всегда приходят из Запустения. Когда первые из тех туч начали затемнять северный горизонт, Лан принялся высматривать местечко, где толстые ветви деревьев дали бы какое-никакое укрытие, а вдобавок не помешало бы и одеяла между ними растянуть, однако Элис, поняв, что на уме у Лана, холодно промолвила:

– Незачем останавливаться, мастер Лан. Вы – под моей защитой.

Весьма в этом сомневаясь, Лан по-прежнему подыскивал возможное убежище, когда на путников обрушилась гроза. По враз потемневшему, как ночью, небу зазмеились голубовато-белые молнии, ослепительные вспышки перемежались оглушительными раскатами грома – как будто над головами грохотали чудовищные литавры. Но ливень стеной полился по невидимому куполу, который двигался вместе со всадниками, а градины от незримой преграды отскакивали совершенно беззвучно, что создавало жутковатую картину. Когда налетела вторая гроза, Элис укрыла свой отряд таким же щитом и, казалось, была удивлена, когда спутники не преминули поблагодарить ее. Лицо Элис сохраняло невозмутимость, и ни на волосок не поколебалось это спокойствие, столь превосходно копировавшее безмятежный облик Айз Седай, но некий огонек промелькнул в ее глазах. Какая странная женщина.

Как и твердили слухи, без разбойников не обошлось, и несколько раз путники замечали их шайки, человек по десять-двенадцать, одетых в рванину. Сочтя, что шансы против трех мужчин с луками наготове у них невелики, они исчезали среди деревьев прежде, чем Лан и остальные добирались до них. Всегда либо он, либо Букама бросались преследовать разбойников просто для того, чтобы убедиться, что те действительно убрались, а двое других оставались оберегать Элис. Стало бы несусветной глупостью напороться на засаду, которая, как им было очевидно, вполне могла их поджидать.

Полдень четвертого дня застал ехавший быстрым аллюром отряд в лесистых холмах, протянувшихся вдоль дороги, которая, насколько хватало глаз, в оба конца была пустынна. Небо оставалось ясным, лишь три-четыре белых облачка плыли в вышине, и в тишине раздавался только стук лошадиных копыт, да пересвистывались белки на ветках. Вдруг из-за деревьев по обе стороны дороги, шагах в тридцати впереди, выскочили верховые: с дюжину нечесаных, неряшливо одетых парней преградили путь, а дробный стук копыт подсказывал, что за ними есть и другие всадники.

Бросив поводья на переднюю луку седла, Лан выхватил из колчана еще две стрелы и, зажав их между пальцами, натянул тетиву с уже наложенной на нее третьей стрелой. Он сомневался, что успеет выстрелить второй раз, но всегда есть какой-то шанс. Трое мужчин впереди носили поверх замызганных курток нагрудники, изрядно помятые и покрытые пятнами ржавчины, а один щеголял в поржавевшем шлеме с решетчатым забралом. Луков ни у кого видно не было, впрочем особого значения это обстоятельство не имело.

– Двадцать три – сзади, в тридцати шагах, – сказал Букама. – Луков нет. По твоей команде.

А какая разница, сколько их, если численность этой банды позволяет нападать на большинство купеческих караванов. Тем не менее стрелу Лан не спустил. До тех пор пока молодчики просто сидят на своих лошадях, какой-то шанс остается. Пусть и крохотный. Жизнь или смерть – исход зачастую зависит от крохотных шансов.

– Давайте не будем торопиться, – выкрикнул мужчина в шлеме, снимая его. Взору предстали седые волосы и узкое, грязное лицо, которого бритва касалась по меньшей мере неделю тому назад. Широкая улыбка продемонстрировала два отсутствующих зуба. – Может, двух-трех наших вы и убьете, прежде чем мы вас срубим, но к чему усложнять? Отдайте нам свои денежки и драгоценности прелестной леди, да и ступайте своей дорогой. У хорошеньких леди в шелках и мехах всегда найдется немало драгоценностей! Разве не так?

105